(no subject)

    Наступила осень. С золотых деревьев стали облетать красно-жёлтые листья, рассыпаясь на лугах и холмах; с полей потянулись первые телеги с покосом. Старый Бильбо Бэггинс сидел в своей уютной норке у разожжённого камина и смотрел на потрескивающие поленья. Время от времени он вставал и принимался ходить туда-сюда по обширной гостиной, а после возвращался в кресло и снова упирал взгляд в белёсо-оранжевое пламя. Зарядил дождь. Хороший осенний ливень, когда сплошные струи воды смазывают пейзаж за окном в единую размытую картину, а за ударами грома не слышно громкого стука сердца в седеющих висках; когда серая пелена накрывает земли Хоббитона и даже с холма видно не дальше, чем на дюжину ярдов. Бильбо затушил камин в гостиной и перебрался в кабинет.
    По-настоящему уютная норка, про которую можно точно сказать, что её создавал хоббит, должна быть крайне удобна. В небольшом кабинете Бильбо было уютно именно как в хоббичьей норке: большой стол красного дерева с резными ножками и массой ящичков, такое же резное красного дерева полукресло с бархатной оббивкой и симпатичными подлокотниками, стеллаж с особо любимыми книгами, несколько полочек для носовых платков, подсвечников, запасных ключей и прочих необходимых мелочей. Аккуратное прямоугольное окно в середине одной из стен. В молодости Бильбо очень гордился своими окнами: когда старый Тук только-только обустраивал эту нору, для некоторых помещений пришлось прокопать в холме целые траншеи, чтобы только можно было сделать оконце в мир с хорошим видом на окрестности. Позже былой восторг несколько потускнел, но всё равно было очень приятно стоять вечером у такого окна и смотреть на дождь, остро ощущая над собой помимо потолка ещё и надёжную толщу Холма.
    Хоббит неторопливо подошёл к столу, постоял несколько секунд в раздумье, а потом, покряхтывая, склонился над ним и притянул к себе один из среднего размера ящичков. Открыл, провёл пальцами по неровным восковым фигуркам свечей, достал несколько. Затем подошёл к полкам и снял несколько подсвечников. Расставил зажжённые свечи по комнате в разных местах: несколько на стол и полки, две на подоконник в разных концах, одну на стеллаж сверху. Потом передумал, подошёл к окну, переставил свечи с подоконника на оставшиеся полки, вернулся к окну и стал смотреть на дождь.
    Когда свечи укоротились примерно наполовину, а с подсвечников стали свисать причудливые восковые фигуры, Бильбо вышел из кабинета. Вернулся через несколько минут с высоким стулом с небольшой спинкой. Достал из жилетного кармана заботливо выбитую трубку, насыпал табаку из кисета, чиркнул спичкой. Лишь трубка занялась, хоббит уселся на поставленный у окна высокий стул, и снова стал смотреть в окно, время от времени отрываясь и пуская из трубки маленькие колечки дыма – уже не такие красивые и аккуратные, как в былые времена, но всё ещё ровные и довольно симпатичные.
    Дождь постепенно начал утихать. Сейчас он остановится и воздух за окном внезапно наполнится знакомым приятным запахом мокрой земли и мокрых листьев. Бильбо неслышно отодвинулся от окна и медленно спустился со стула. Положил потухшую уже трубку посередине на подоконник, снова подошёл к столу и выдвинул верхний ящик; опустил в него руку. Пальцы его коснулись холодящего металла, обвили прохладную рукоятку.
    Хоббит вздохнул. Вдох получился каким-то слишком резким, отрывистым. Не таким. Решительно поднял револьвер со дна ящика, задвинул сам ящик в стол до стука дерева по дереву. Уселся в кресло, и посидел несколько минут, всё в таком же странном оцепенении. Потом, будто опомнившись, сжал рукоять покрепче и приставил оружие к переносице. Окинул кабинет спокойным взглядом, задерживаясь на пару секунд на особенно любимых предметах утвари. Вздохнул ещё раз.
    Гавкнул выстрел.