(no subject)
May. 25th, 2013 07:05 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
francis_drake Обнаружил нечто, что следовало бы отметить уже давно. Прочтя в чьей-нибудь работе весьма сомнительное утверждение, которое автор выдвигает от своего имени и рассматривает как истинное, не следует цитировать его в формулировке «… говорил … [и заблуждался]». Даже аккуратная отсылка в стиле «в ранней работе … говорил …, а одумался ли он впоследствии или продолжил следовать своей опасной ереси, мне неведомо» влечёт слишком много лишнего. То же относится к общим несформулированным идеям, подтекстам и опущенным выводам. Если мыслесущность недостаточно объёмна, чтобы выступать в последующем разговоре от собственного имени со ссылкой на происхождение, то упоминать её может только тот, кто тщательно прочитал и усвоил все (с известными оговорками) работы автора.
Как и многие другие простые эвристики, эта довольно большой корпус текстов обращает молчанием.
Хорошего осмыслителя отличает от мастера умение сказать в точности то, что требуется. Умный совет обрывочные сведения превращает в исчерпывающее описание. Мудрый совет приводит дух спросившего в движение, которое разрешит ситуацию надлежащим образом. В житейских затруднениях, которые располагают искать совета, у участника есть право только на три любых шага. Эти шаги находятся в "метафизическом" времени, в том смысле, что один шаг может быть отложен (или растянут) на несколько лет, но потенциальное наличие длинного промежутка не означатет, что можно перепробовать множество путей. Когда ты входишь в локальное время (житейской, напоминаю) задачи, у тебя только три шага, после чего ситуация разрешается, если ты ходил, и разрушается, если ты переминался с ноги на ногу. Совет в форме нового знания ("они же тебя тупо сливают" или "она проверяет твою карусельку на прочность") заставляет вопрошающего потратить шаг на принятие информации, которую в локальном времени ситуации он может не успеть обработать.
Поэтому умный совет — и особенно по существу, который в недостаточной формулировке ухватывает самую суть, — это всегда лотерея, причём для всех. Для вопрошающего — «тратить или не тратить шаг на обработку? Точно ли одного шага хватит?» Для советчика — «будет ли мой точный анализ осознан в своей полноте? Не окажется ли, что от него услышали только фрагмент, который, однако, позволит поступить дурно и впоследствии винить меня, разрушая нашу дружескую связь?». Тогда как мудрый совет только выстраивает верный баланс — что требует совсем другой (количественно и, я подозреваю, качественно) проницательности.
Это одна из трактовок вечной гнусной ухмылки мастера. Когда он говорит «скользи», — это не он не знает дословно, какую вереницу мыслей порождает его [как всегда, …, туманный] совет, это мы не знаем. Он рад был бы проговорить всю цепочку за ученика, чтобы хотя бы самому убедиться, что она выстроена и непротиворечива, — но знает, что проговаривание цепочки только вредит. А когда ученик как наработанное им самостоятельно откровение приносит плод с дерева, посаженного в его мозгу мастером, — тут уже грех не ухмыльнуться.
Как и многие другие простые эвристики, эта довольно большой корпус текстов обращает молчанием.
Хорошего осмыслителя отличает от мастера умение сказать в точности то, что требуется. Умный совет обрывочные сведения превращает в исчерпывающее описание. Мудрый совет приводит дух спросившего в движение, которое разрешит ситуацию надлежащим образом. В житейских затруднениях, которые располагают искать совета, у участника есть право только на три любых шага. Эти шаги находятся в "метафизическом" времени, в том смысле, что один шаг может быть отложен (или растянут) на несколько лет, но потенциальное наличие длинного промежутка не означатет, что можно перепробовать множество путей. Когда ты входишь в локальное время (житейской, напоминаю) задачи, у тебя только три шага, после чего ситуация разрешается, если ты ходил, и разрушается, если ты переминался с ноги на ногу. Совет в форме нового знания ("они же тебя тупо сливают" или "она проверяет твою карусельку на прочность") заставляет вопрошающего потратить шаг на принятие информации, которую в локальном времени ситуации он может не успеть обработать.
Поэтому умный совет — и особенно по существу, который в недостаточной формулировке ухватывает самую суть, — это всегда лотерея, причём для всех. Для вопрошающего — «тратить или не тратить шаг на обработку? Точно ли одного шага хватит?» Для советчика — «будет ли мой точный анализ осознан в своей полноте? Не окажется ли, что от него услышали только фрагмент, который, однако, позволит поступить дурно и впоследствии винить меня, разрушая нашу дружескую связь?». Тогда как мудрый совет только выстраивает верный баланс — что требует совсем другой (количественно и, я подозреваю, качественно) проницательности.
Это одна из трактовок вечной гнусной ухмылки мастера. Когда он говорит «скользи», — это не он не знает дословно, какую вереницу мыслей порождает его [как всегда, …, туманный] совет, это мы не знаем. Он рад был бы проговорить всю цепочку за ученика, чтобы хотя бы самому убедиться, что она выстроена и непротиворечива, — но знает, что проговаривание цепочки только вредит. А когда ученик как наработанное им самостоятельно откровение приносит плод с дерева, посаженного в его мозгу мастером, — тут уже грех не ухмыльнуться.
